Lass mich siegen, lass mich sterben, lass mich lieben, lass mich fliegen (c)
У Соловецкого камня живут две маленькие крыски, но вчера их там не было. Наверно, они выходят только в сумерки.
(В начале сентября, когда мы вышли туда почти что случайно, меня внезапно очень удивило, что он прямо рядом с Лубянкой и что он в память именно о жертвах репрессий. Я, конечно, должна была уже знать и то, и другое, но вот почему-то удивило).
Из переданных (не мне адресованных) слов зачем-то заключить, что пишу так плохо, что даже критики не заслуживаю.
*а потом вот так походя это рассказать. ну да, ты не сволочь, просто трепло*
Набоков такой милый...
Из предисловия:
"Могут спросить, достойно ли автора изобретать и рассовывать по книге эти тонкие вешки, самая природа которых требует, чтобы они не были слишком видны. Кто удосужится заметить, что потасканный старый погромщик Панкрат Цикутин (тринадцатая глава) — это сократова отрава, что "the child is bold" в аллюзии на эмиграцию (восемнадцатая глава) — это стандартное предложение, посредством которого проверяют уменье читать у будущих американских граждан; что Линда все же не прикарманила фарфорового совенка (начало десятой главы); что мальчишки во дворе (седьмая глава) написаны Солом Штейнбергом; что "другой русалочий отче" — это Джеймс Джойс, автор "Winnipeg Lake" (ibid.); и что последнее слово книги вовсе не является опечаткой (как предположил один из чтецов)? Большинство вообще с удовольствием ничего не заметит; доброжелатели приедут на мой пикничок с собственными символами, в собственных домах на колесах и с собственными карманными радиоприемниками; иронисты укажут на роковую тщету моих пояснений в этом предисловии и посоветуют впредь использовать сноски (определенного сорта умам сноски кажутся страшно смешными). В конечный зачет, однако, идет только личное удовлетворение автора. Я редко перечитываю мои книги, да и то лишь с утилитарными целями проверки перевода или нового издания; но когда я вновь прохожу через них, наибольшую радость мне доставляет попутное щебетание той или этой скрытой темы".
Ну, это не считая того, что в этом же предисловии он сыплет спойлерами на собственный роман с видом "Да, я проспойлерил вам половину сюжета, и мне абсолютно пофиг, будете ли вы читать дальше". Ну мне-то ничего, я всё равно постоянно заглядываю вперёд, когда читаю, но... кхм...
Вообще Набоков - как раз из тех авторов, читая которых не понимаешь, как такие чудные вещи могли быть написаны таким... мм... неприятным человеком. Его преди/послесловия, статьи и прочее, где он пишет сам от себя, меня откровенно раздражают. Не прям сильно раздражают, скорее это что-то вроде "Слушай, чел, мы всё-таки твои читатели, можно же, наверно, чуть уважительнее к нам относиться... а хотя да, ты ж Мастер, кто ж тебе запретит".
Хотя да, желание обозначить, где тут какие фишки, вполне понятно)
мне тоже часто хочется влезть и объяснить, скажем, что "ведь нынче луна" во фразе Феликса - это цитата из "Чёрного человека"
Ах да. Вчера в очередной раз был повод подумать, что к "Freund Hein" должна всё-таки прилагаться сноска для близких знакомых аффтора.
Что это не Рита была свидетельницей у Нины Кобалевой, потому что я была свидетельницей у О., а наоборот. Я была свидетельницей во многом потому, что она была.
Я и немецкий начала учить, потому что она.
И вообще многое, потому что она.
А не наоборот.
(В начале сентября, когда мы вышли туда почти что случайно, меня внезапно очень удивило, что он прямо рядом с Лубянкой и что он в память именно о жертвах репрессий. Я, конечно, должна была уже знать и то, и другое, но вот почему-то удивило).
Из переданных (не мне адресованных) слов зачем-то заключить, что пишу так плохо, что даже критики не заслуживаю.
*а потом вот так походя это рассказать. ну да, ты не сволочь, просто трепло*
Набоков такой милый...
Из предисловия:
"Могут спросить, достойно ли автора изобретать и рассовывать по книге эти тонкие вешки, самая природа которых требует, чтобы они не были слишком видны. Кто удосужится заметить, что потасканный старый погромщик Панкрат Цикутин (тринадцатая глава) — это сократова отрава, что "the child is bold" в аллюзии на эмиграцию (восемнадцатая глава) — это стандартное предложение, посредством которого проверяют уменье читать у будущих американских граждан; что Линда все же не прикарманила фарфорового совенка (начало десятой главы); что мальчишки во дворе (седьмая глава) написаны Солом Штейнбергом; что "другой русалочий отче" — это Джеймс Джойс, автор "Winnipeg Lake" (ibid.); и что последнее слово книги вовсе не является опечаткой (как предположил один из чтецов)? Большинство вообще с удовольствием ничего не заметит; доброжелатели приедут на мой пикничок с собственными символами, в собственных домах на колесах и с собственными карманными радиоприемниками; иронисты укажут на роковую тщету моих пояснений в этом предисловии и посоветуют впредь использовать сноски (определенного сорта умам сноски кажутся страшно смешными). В конечный зачет, однако, идет только личное удовлетворение автора. Я редко перечитываю мои книги, да и то лишь с утилитарными целями проверки перевода или нового издания; но когда я вновь прохожу через них, наибольшую радость мне доставляет попутное щебетание той или этой скрытой темы".
Ну, это не считая того, что в этом же предисловии он сыплет спойлерами на собственный роман с видом "Да, я проспойлерил вам половину сюжета, и мне абсолютно пофиг, будете ли вы читать дальше". Ну мне-то ничего, я всё равно постоянно заглядываю вперёд, когда читаю, но... кхм...
Вообще Набоков - как раз из тех авторов, читая которых не понимаешь, как такие чудные вещи могли быть написаны таким... мм... неприятным человеком. Его преди/послесловия, статьи и прочее, где он пишет сам от себя, меня откровенно раздражают. Не прям сильно раздражают, скорее это что-то вроде "Слушай, чел, мы всё-таки твои читатели, можно же, наверно, чуть уважительнее к нам относиться... а хотя да, ты ж Мастер, кто ж тебе запретит".
Хотя да, желание обозначить, где тут какие фишки, вполне понятно)
Ах да. Вчера в очередной раз был повод подумать, что к "Freund Hein" должна всё-таки прилагаться сноска для близких знакомых аффтора.
Что это не Рита была свидетельницей у Нины Кобалевой, потому что я была свидетельницей у О., а наоборот. Я была свидетельницей во многом потому, что она была.
Я и немецкий начала учить, потому что она.
И вообще многое, потому что она.
А не наоборот.
-
-
29.09.2015 в 09:15а у меня обычно наоборот
все-таки ты больше пишешь по вдохновению сверху, а я леплю из того что валяется под ногами
-
-
29.09.2015 в 16:39*А вообще у меня есть теория про два подхода к созданию текста/истории... Либо головой, либо... либо... нет, не знаю, чем) Впрочем, что-то подобное было и у Гоуст*
-
-
29.09.2015 в 17:03у меня все головой
-
-
29.09.2015 в 17:16-
-
29.09.2015 в 19:29-
-
30.09.2015 в 22:45Основная мысль была в том, что сам подход на результат никак не влияет... И там, и там может быть шедевр, и там, и там может быть откровенная лажа.
Потому что, если брать признанную литературу... "Головой" (вот сейчас по моим впечатлениям) - это и Рыбаков, который при всей моей симпатии к ДА всё же местами слаб, и Набоков с его почти ювелирными пассажами. А "чем-то другим" - это и Войнич (которая опять-таки, при всей моей симпатии... ну, понятно), и Достоевский.
(Впрочем, от Достоевского у меня совсем особенное впечатление))
-
-
01.10.2015 в 06:54