Нерлер "Осип Мандельштам и его солагерники"

[kcl13]

Я уже сказала, что это специфичная и очень неоднозначная книга, так что сейчас будет много слов по поводу. Как минимум, захватывает она достаточно, чтоб заслужить это *да-да, для чтения под температуру и в лёгком тумане было самое то*
Действительно интересно и нам читалось почти на одном дыхании, информации на "подумать" и "покопать поглубже" столько, что хватило бы на долго и долго (правда, всё это большей частью по верхам, если не касается основной темы, но в этом есть и свои плюсы). Изначально даже теряешься: для автора-то тема далеко не нова, а вот ты, читатель, попробуй догадайся, кто все эти люди, на какие обстоятельства этот туманный намёк и почему они больше не виделись после этой встречи. Но в этом и своя прелесть - особенно в самом начале, про год между Воронежом и Саматихой. Тут и Мейерхольд, и Шкловский, и целая вереница слышанных мельком и не мельком имён, которые никак не ожидал здесь встретить. Как погружение в какой-то совсем другой мир, кажущийся при этом таким настоящим и откуда-то знакомым.
При этом, когда автор не цитирует (и не пересказывает без кавычек), а говорит от себя, в тексте начинают проскакивать странные неприятные нотки, какие я часто замечаю в постах наших нынешних либералов (и которые, честно говоря, раздражают, даже если я разделяю идею). Такое вот местами чуть-чуть передёргивание, чуть-чуть сгущение красок - некритичное и сути оно не меняет. Но неприятно, да.

чуть больше

Или, например, вот:
"Заключение комиссии <...> - образчик казуистической двусмысленности: с одной стороны "подследственный является личностью психопатического склада со склонностью к навязчивым мыслям и фантазированию", а с другой - он же - никакой "душевной болезнью не страдает"!"
Автор, милый, вы, наверно, не знаете, но психопатия - это не психическое заболевание. *психолог из меня, конечно, получился хреновый, но такие вещи я ещё помню* Я-то на это закрою глаза (тем более, не исключено, что действительно написали то, что сказали написать), а вот кто-нибудь другой может и не закрыть. Кто-нибудь колеблющийся и ещё не решивший - его доверие подобными неточностями можно и подорвать.
Или да, вот восклицательные знаки, где не надо. Или пассажи типа "Физически слабый, слабеющий и угасающий - он не падал духом и мужественно ждал конца" - когда несколькими абзацами выше прямо сказано, что было не так. (Или считается, что без добавочной идеализации никто уже никого не воспримет?)
(Но да, за фразы вроде "источник информации, как водится, не приводится" отдельное спасибо. И за "нравственного садиста-особиста". Надо запомнить).
Ближе к концу много дословных повторов, но об этом автор честно предупредил ещё в предисловии. И в принципе нам это не мешало... В конце концов это не худлит, а все имена сходу не упомнишь.
Да, имена, имена, выписывать имена столбиком. Юрий Казарновский, Мария Гонта ("я редко видела такое изменчивое, всегда разное, очень привлекательное, хотя не сказать, что красивое лицо"), К.Хитров... За любую ниточку чуть потяни - везде своя отдельная история. Это, наверно, и есть основное достоинство книги.

ещё чуть больше

Про Маториных, всех разом - это просто на семейную сагу тянет. ("Следователем неожиданно оказался "свой", детскосельский, малый - Георгий Ловушкин: когда-то он даже учил Митю крутить на турнике большие обороты "солнце", сам ухаживал за Ниной, старшей сестрой, - даже записки через своего будущего подследственного ей передавал. Он даже не удержался и спросил: "А где Нина?" На что получил оглушительный ответ (Нина уже была расстреляна к этому времени!): "Вам лучше знать!"")
О Казарновском (в 50е):
"Неужели это голодное существо с полным расстройством тела и духа, с беспорядочными хореическими вскидываниями рук, <...> всё ещё пишет - рисует строки стихов? Неужели существо это - Поэт? Да, поэт. И я вижу этот скачущий трамвай: "Что везёшь ты, в звоне содрогаясь?", не алма-атинский, а московский, где-нибудь на Солянке, такой же недосягаемый для него, как и для меня... Как-то он говорил мне об Антокольском, о том времени, когда они - метры московских поэтов были молоды и женщины носили их на руках, и вечером они не знали, где проведут ночь и с кем встретят рассвет. Этот трамвай был оттуда".
Хочу теперь про Казарновского. Хочу много про Казарновского.
Хитров: "Здоровье моё, конечно, не то, что было раньше, но и уж не такое, чтоб жаловаться на него. Во всяком случае я уже чувствую, что у меня есть сердце, лёгкие, а раньше я их как-то не замечал". "Ты говоришь, что сын у тебя капризен и нос картошкой. <...> Я не думаю, что было бы лучше, если он был бы, скажем, сливой или грушей или как у Гоголя "вместо носа, пустое гладкое место"". "Шура мне писал, что ты сожалеешь о невозможности разведения огорода на асфальте улиц Москвы, я же в тайне тревожусь, что мне придётся быть может ещё долгое время пожить там, где улиц не асфальтируют и где только и придётся заниматься огородом". Это он с Колымы, во время войны. Константин Евгеньевич, вы потрясающи!))
Что до финала самого О.М. - получается, дело всё же очччень мутное. Ну, т.е., как мне и казалось: всё на уровне "скорее всего, здесь, скорее всего, тогда (и, наверно, как-то вот так)". Впрочем, в подобной недосказанности тоже есть что-то очень своё, особенное.
Мне ещё сомнительны постоянные отсылки к "Стихам о неизвестном солдате"... Но тут сама не очень в теме, спорить не стану. Но всё же где-то я читала, что "гурьба и гурт", на которые так напирает автор, это узкие термины, обозначающие какие-то детали монеты - которую ("год рожденья") и зажимает в кулак лиргерой. Да и само это стихотворение... Почему-то не кажется, что оно о репрессиях. Скорее, именно о войне - очень масштабной, спутанной, бессмысленной... Нет, это, конечно 37й. Но если, как лучшие из поэтов, О.М. обладал толикой предвидения - почему бы и нет.