Для опоры

"Схема с опережающей калоттой применяется при сооружении тоннелей способом опертого свода в устойчивых грунтах, позволяющих произвести раскрытие тоннельного профиля более крупными частями без предварительной проходки штолен и последующего поперечного раскрытия калотт. Такую схему применяют у стволов в местах рассечек на горизонтальные выработки, при проходке рудничных дворов, камер дренажных перекачек и других выработок.
Работы начинают сразу с проходки калотты, закрепляемой типовой металлической арочной крепью, затем на некотором расстоянии от забоя бетонируют свод обделки. После набора бетоном прочности не ниже 75% от проектной разрабатывают среднюю и боковые штроссы и подводят стены и обратный свод.
Эта схема отличается от рассмотренных выше организацией работы по сооружению сводовой части тоннеля. При раскрытии калотты на все сечение применяют временную типовую металлическую арочную крепь с анкерами, а для бетонирования — переставную или передвижную инвентарную металлическую опалубку". (с)

Ну что, аффтор, стало тебе полегче?) Не особо? Как странно... с чего бы это...

@темы: медиатор, околотворческое

---

Минправское

Вот когда возникает фантомное, но устойчивое желание припечатать кого-то об стенку, чтоб не болтали разные глупости, это значит, что пора в отпуск.
*ну, это-то ладно... руки у тебя чо так трясутся, что нормально написать заявление не можешь?*

@темы: минправ

---

Вечер...

С одной стороны - "шварцвальд", с другой - советское шампанское. И в этом наше всё.
*Schwarzwald. Чёрт. Ещё концептуальнее, чем я думала. Впрочем, для текста, носящего название "Из глубин" (= "de profundis"), самое то*

@темы: медиатор, вещи, которые меня (не) любят, околотворческое

---

Lied vom...

После всего дни спокойны, прозрачны и чуть меланхоличны, будто утренний свет сквозь воду и стекло.
И три красные гвоздики в вазе.
Что ж... Я приступаю.
Я попробую.


Download Mantus Lied vom traurigen Sonntag for free from pleer.com

@темы: die Hauptstrasse

---

Февраль. Горенки

Были в Горенках. Всё так же прекрасны и стрёмны.
Не знаю, погасла ли свеча, третий раз не подходила...
А, да, и метель. Вот теперь с запозданием, но как положено.


Download Mizutani Hiromi Torii no Mukou for free from pleer.com

@темы: медиатор, die Hauptstrasse

---

Рассказ "про Миловицкого".

Да) Параллельно я его всё же дописала) И он мне даже нравится. Не в смысле, что он прям так хорош объективно, но субъективно нравится.

Всё плохо.

Миловицкий вошёл в помещение штаба – по-обычному громко хлопнула дверь, что ж она так всегда стучит – но комната пустовала, несмотря на не самое раннее утро. Вечно этих двоих нет на месте… Ну и ладненько.
Он по-хозяйски вздёрнул жалюзи, включил вентилятор – тот бодро зашумел за своей решёткой в стенке. Ну вот, другое дело. Теперь помещение выглядело жилым, а таким и должно быть помещение, если проводишь в нём большую часть дня. Тем более, это ценили и посетители – особенно те, что после допросов под началом Кедрова; им эта комната, наверняка, казалась оазисом. Это было на руку, и Миловицкий никогда не разрушал этого их впечатления. «Чаю, кофе, чего покрепче? Ну что вы, что вы, мы же оба с вами люди, оба человеки… Давайте просто поговорим по душам». Многие из них приходили сюда и позже, уже по собственной инициативе, и рассказывали интересное. Надо же в конце концов оправдывать гордое звание Секретариата по связям с общественностью, пожалованное лет десять назад, ещё на заре Эпохи.
Вполголоса напевая песенку без слов (откуда взялась в голове, уже и не вспомнишь), Миловицкий окинул взглядом комнату: надо бы перетасовать кой-какие бумажки, раз всё равно никого нет. Он, естественно, доверял коллегам, но без свидетелей всё же лучше… Кстати, а вот этой папки на его столе вчера явно не было.
Присев к столу, он мельком пролистал стопку – какие-то незнакомые и едва знакомые имена, циферки столбиками… Похоже, что-то из смежного ведомства, так, с наскока не разберёшься. Свободной рукой Миловицкий потянулся за сотовым, одновременно прикидывая, кто вчера уходил последним.
- Кииир? – протянул он. – А что это тут за папочка на столе? Подписать надо? От Верховного? – он невольно снизил голос. – Срочно? Понятно, - быстро пролистав в конец, Миловицкий открыл последний лист. – Ну слушай, тут же больше никто не подписался. Потом распишешься? – он помолчал немного, слушая ответ. – Ладно… Но только ты распишись, хорошо? А не как обычно.
С той стороны заверили – несколько высокомерно, но доброжелательно – что конечно же. Вернётся – перехватит в аппарате, где оно там будет на тот момент, и подпишет, ему это легче лёгкого.
(В том, что легче лёгкого, Миловицкий не сомневался – он сомневался, что Кирочка вообще станет утруждать себя этим).
Но ладно. Настаивать он не стал и положил трубку. С Эрлиным лучше не ссориться – и из-за Верховного, и просто лучше не надо.
Да и что такого – Кедров, вон, тоже то и дело манкирует. На половине, наверно, документов стоит одна, Миловицкого, подпись, там, где должны стоять три (без его никак: он же здесь формально первый). Не то чтоб это волновало – с чего бы, право слово – но иногда он слегка досадовал: как-то всё же неправильно.
Ладно, это мелочи. Миловицкий пролистал было стопку ещё раз, чтобы хоть понять, что он сейчас собирается подписывать, но тут сотовый зашёлся звоном уже сам. Миловицкий подхватил его.
- Да? – и тут же напряжённо вслушался. – Срочно?
- Как можно срочнее! – почти испуганно повторил телефонист.
- Сейчас буду.
Отключив телефон, он пробежал взглядом бумагу в попытке всё же вникнуть в смысл слов, но буквы уже разбегались перед глазами, и мысли были совсем о другом. Чёрт с ним – Миловицкий откинул последний лист, наскоро расписался. Не ксива же это какая-нибудь, в конце концов. Тут дело куда поважней: Сам всё-таки вызвал.

Верховный сидел на кровати, укутав колени клетчатым шерстяным одеялом. Он выглядел заметно хуже, чем пару месяцев назад – в начале декабря у Правителя вдруг резко испортилось самочувствие, и Миловицкий не видел Его с тех пор – но по-прежнему могуче, как огромный хищный кит, выброшенный на берег: не стоит подходить близко, пока он не сомкнул глаз.
Услышав, что вошли, Верховный повёл головой.
- А, Юрий, - отметил Он, но, кажется, только для себя, ещё не разговаривая с Миловицким.
- К вашим услугам, господин Правитель, - он слегка отступил от дверей вглубь комнаты и сразу же остановился.
- Поди сюда, - Верховный приглашающе кивнул. – А что это ты не появляешься? Давно я тебя не видел.
- Простите, господин Правитель, вы не звали, и я подумал…
- Во-первых, мог бы сам догадаться, - перебил Верховный. Теперь Он смотрел на Миловицкого то ли изучающе, то ли уже осуждающе. – А во-вторых, я тебя звал, Юрий.
Миловицкий недоумённо замолчал, судорожно прикидывая, на каком этапе возникла ошибка (и была ли ошибка вообще), и что, исходя из этого, отвечать. Верховный выжидающе глядел на него какое-то время, потом кивнул второй раз – на стул у кровати (странно, что он стоял вот так, разве что кто-то был уже утром).
Миловицкий торопливо приблизился, присел на краешек стула.
- Видите ли… - начал он. – Если бы я знал, то примчался бы мигом. Но… ко мне не приходило никакого распоряжения.
- По-твоему, я соврал? – Верховный лукаво прищурился. – Или не вызывал на деле, а сам уже не помню? Правильно, старик последние дни дохаживает, совсем из ума выжил… Так ведь ты сейчас думаешь.
- Нет, конечно, - Миловицкий поспешно помотал головой, - я хотел сказать, что, наверно, кто-то не передал на местах, поэтому до меня это приказание не дошло.
- Кто?
- Простите?
- Кто не передал на местах! – вспылил Верховный. – Кто конкретно, на каких местах конкретно!
- Я… не знаю, кто, - сбился Миловицкий. - Я только предположил, что было так.
- Почему не знаешь? Это твой аппарат, ты должен следить, чтоб он работал исправно. Почему я всегда должен перепроверять за вами, почему вы сами ничего не можете сделать нормально… - Правитель устало отвернулся к окну.
Миловицкий сидел, не шевелясь и по возможности затаив дыхание. Никакие оправдания сейчас бы не прошли: Верховный был явно не в духе, что-то злило и раздражало Его – что-то, возможно, вообще не имеющее к Миловицкому отношения. Но именно он сейчас оказался рядом и потому был во всём виноват.
- Эти ещё, - недовольно пробормотал Верховный, кивнув на окно. – Лезут, письма таскают.
- Кто? – не понял Миловицкий.
- Голуби, - Верховный отмахнулся. – Уже и окно закрыл, а они всё равно забираются, приносят. Надоели.
- Голуби? – вполголоса повторил Миловицкий.
Всё это время доходили разные слухи о самочувствии Верховного, но никакой определённости среди них не было. Теперь, кажется, начало проясняться…
- Господин Правитель, - Миловицкий посмотрел на Него, выражая по возможности всю преданность. – Вы хотели поручить мне что-то? Я в вашем распоряжении.
- А? – Верховный отвернулся от окна, нашёл взглядом говорившего. – А, да. Слушай, дай – вон там чашка стоит, - Он повёл рукой в направлении стола.
Миловицкий соскользнул со стула и подался было в указанную сторону.
- Да, и это туда же положи, - Верховный передал планшет и свою личную перьевую ручку. Миловицкий бережно принял их и отошёл к столу.
- Вы работаете в таком состоянии, господин Правитель, - протянул он между делом. – Наш народ должен гордиться Вами.
- Да это Кирилл приходил, я ему подписывал кое-что, - Верховный махнул рукой.
Эрлин был здесь сегодня? Что ему понадобилось? Миловицкий инстинктивно принюхался к чашке.
- Там нет отравы, - послышался за спиной насмешливый голос Верховного.
- Н-нет, я просто хотел проверить, свежий ли чай, - пробормотал Миловицкий. (Отравы, похоже, действительно нет. Да и не его это метод…)
- Наисвежайший, - всё с той же насмешкой во взгляде, Он проследил, как Миловицкий возвращается и садится на стул. – Кого подозреваешь?
- Н-никого, - он аккуратно передал чашку в обе руки Верховного. – Никого, конечно… Господин Правитель, а что Кирилл приносил вам подписать?
- А тебе какое дело? Я тебя по другому поводу позвал.
- Нет, я просто думал, если потребуется моё участие…
- Не потребуется, - холодно отрезал Верховный. – Для тебя у меня другое поручение.
- Слушаю Вас.
Верховный смотрел некоторое время, оценивающе прищурившись – будто прикидывал, а того ли выбрал человека. Но, видимо, выбор всё же устроил.
- Весной в Ринордийске пройдёт международная встреча, - неспешно заговорил Он. – Ты, я думаю, слышал.
Миловицкий с готовностью кивнул.
- Будет много гостей. Иностранцев… Я хочу, чтоб у них остались наилучшие впечатления. От города, и от его жителей тоже.
- Правильно ли я угадываю: Вы желаете допустить до встречи простых граждан?
- Можно до встречи… - Верховный лениво качнул головой. – Не так важно. Мне нужна беседа – искренняя доверительная беседа, между нашими умными людьми и их умными людьми. Можете, кстати, привлечь тех ребят, из бывшего Дворца, они умеют убедительно описывать, - Он усмехнулся, потом пристально посмотрел на Миловицкого. – Вот пусть опишут нашим гостям. Ведь в наших силах это обеспечить?
- Конечно, это в наших силах, - поспешно согласился Миловицкий. – Надо лишь тщательно проверить каждого, кто будет допущен, и тогда…
- Ты же говорил, они все благонадёжны, - заметил Верховный.
- Они, безусловно, благонадёжны, но… Видите ли, господин Правитель, всегда остаётся вероятность, что проявится человеческий фактор – вещь неприятная и довольно плохо поддающаяся контролю. Вы ведь знаете, как это у них бывает.
Про себя же Миловицкий думал, как всегда неожиданны подобные взбрыки. Ладно тот сумасшедший с эпиграммой… Вспомнился Зенкин – вот уж паинька с глазами оленёнка – как он стоял в помещении штаба, аккурат после свидания с тем самым сумасшедшим (к заключённым вообще-то не полагалось, но Миловицкий обеспечил ему это свидание, это могло быть полезно). «Ну, о чём говорили?» - без напора, как бы между прочим поинтересовался Миловицкий. Тот собирался было что-то ответить, но тут в штаб вошёл Эрлин – за какими-то бумагами, и Зенкин, покосившись на него, пробормотал только: «Да так… Ни о чём». В конце же, проходя мимо Эрлина, вдруг вскинул на него такой взгляд, будто хотел что-то высказать – нет, скорее, сделать. Но тут же смешался и быстро выскользнул за дверь. Миловицкий посмотрел ему вслед, затем с любопытством обернулся к Эрлину: «Что такое? Мне показалось, или он что-то лично против тебя имеет?» «Без понятия», - Эрлин только мило улыбнулся в своей обычной манере. Что-то они оба тогда не договаривали.
Верховный – он глядел на Миловицкого будто насквозь – усмехнулся:
- Если ты о том сумасшедшем с эпиграммой, то там была недоработка. В этот раз их не будет.
- Да, господин Правитель, - потерялся он в первую секунду. – Конечно, не будет.
Всегда становилось немного не по себе и даже почти жутко в такие моменты – когда казалось, будто этот человек и впрямь видит твои мысли. Может даже, чуть дальше, чем ты сам.
- Но знаете, такая вещь… - быстро продолжил он, отводя глаза. – Нам бы сейчас очень помогла координация с загранотделом. У многих из тех людей могут быть знакомые за рубежом, а у нас были довольно ограниченные возможности, чтоб отработать эти связи…
- Загранотдел? – недовольно и задумчиво протянул Верховный. – Позвони лучше Кириллу, он как раз сейчас где-то там.
- Там? – повторил Миловицкий. Безотчётная тревога накатила раньше всех связных мыслей.
- Да отпустил его на выезд, - пояснил Верховный и примиряюще кивнул. – Вызвался уладить дела вокруг наших дипломатов… Пусть попробует, хуже не будет, - он вновь поднял взгляд, нашёл Миловицкого. – Сможете же созвониться?
- Да, конечно… господин Правитель. Всё будет сделано.

Выйдя из покоев Верховного, Миловицкий на ходу выхватил сотовый и набрал уже другой номер.
- Витааалий? – протянул он. – А Эрлин был сегодня?
- Только хватился? – ответил в трубке Кедров (даже сюда долетела его злобная усмешка). Серьёзно добавил. – Приезжай в штаб.

Кедров – он был уже на месте – встретил словами:
- Этот сукин сын сбежал.
- В смысле? – Миловицкий изобразил удивлённый вид.
- В прямом. Два часа назад пересёк границу. Я проверил.
- Два часа… - он машинально всмотрелся в часы на стене, машинально отбарабанил пальцами дробь. Кажется, дела ещё хуже, чем ему до того казалось, раз потребовалась такая спешка. Знал бы сам – тоже уже принял бы меры, хоть какие-то, хоть придумал бы что-нибудь с этим складом бумаг…
- И главное, всё законно, с официальным разрешением, - Кедров бродил туда-сюда по помещению. – Как Верховный вообще это подписал!
- Ты давно у Него был?
- Угу…
- А я только оттуда.
Кедров застыл на месте, пристально уставился на Миловицкого. Спросил вполголоса:
- И что там? Совсем?
Миловицкий кивнул.
- Тогда понятно, - Кедров снова забродил от стенки к стенке. – Вот чего этот тип и утёк – за ним же особо важные были. Сейчас всё закончится – повесят на нас. Сейчас вообще всё на нас повесят. Зато Кирочка будет жить долго и счастливо где-нибудь на югах. Или на западе, - он мельком бросил взгляд на Миловицкого. – А я тебе говорил, что ему нельзя доверять.
Так, ну всё, вышел на свою любимую тему, забыв, что есть дела поважнее.
- Виталик, - негромко и настойчиво проговорил Миловицкий. – Нам нужно срочно что-то решать с нами.
Кедров остановился.
- Я не знаю, как ты, Юр. А я сейчас подаю в отставку. И ни к какому ССО никакого касательства уже иметь не буду.
- Что, вот так просто? – Миловицкий всплеснул руками. – И думаешь, тебе это поможет?
- Ну а что, - рассудительно заключил Кедров. – Фабрикацию дел мне, конечно, вменят, но это в общем мелочи. Разве что ещё что-то раскопают… Расстрельные подписывал ты, я к ним вообще не прикасался. Руководил аппаратом тоже вроде как ты… Что ещё?
- Но допросы!
- У тебя их даже побольше.
- Ну вот только не надо сравнивать, - обиделся Миловицкий.
- Формально это одно и то же, - холодные глаза волка-одиночки смотрели на него в упор. – А неформально никого не интересует.
Оглянувшись на пустующий сейчас стол, Кедров, казалось, что-то вспомнил и усмехнулся этому:
- Хотя, знаешь… После того, что ты подписал сегодня утром, тебе бы и отставка не помогла.
- Что там было? – быстро проговорил Миловицкий.
- Ты что, подмахнул не глядя? – Кедров уставился на него с любопытством. – Молодец.
- Долго объяснять. Что там было?
Тот помолчал ещё – будто прикидывал, стоит говорить или не стоит. Наконец всё же сказал:
- Итоговые отчёты и передача ответственности. Ну то есть, при кончине Правителя все вопросы и претензии за все эти годы – к членам госаппарата. У нас коллективное управление, ты ведь не забыл.
Миловицкий поморщился, быстро прикидывая в уме.
- Ты подписал?
- Нет, конечно.
- Но почему!?
- А зачем? Я же сказал, я не подписываю расстрельные. Тем более, самому себе.
- Что, прям настолько? – тихо спросил Миловицкий.
- Именно настолько, - Кедров кивнул и как-то даже сочувственно посмотрел на него. – Так что, беги, Юра, беги.

Покинув помещение штаба (снова громко стукнула дверь), Миловицкий неспешно двинулся по коридору – вдоль ряда солнечных прямо-таки не к месту окон. В голове опять вертелась та же навязчивая мелодия. Он вспомнил вдруг, где слышал её: тот парнишка двадцати с хвостиком лет, что не отвечал ни на приветствие, ни на один из вопросов, а только, уставившись в пространство, всё напевал свою песенку без слов. Миловицкий тут же прекратил её мурлыкать. Он в общем-то не был суеверен, но повторять песенку чокнувшегося узника казалось ему в теперешнем положении крайне неудачной затеей.
На самом деле он всё подспудно надеялся, что его предупредят, если развязка будет близка. Ну, сделают хоть какой-то туманный намёк. Но нет, ничего не было. Даже сегодня утром, по телефону – ничего.
Ладно, ещё есть время. Наверняка же можно что-то сделать.
За границу вторым номером, конечно, уже не прокатит: и первым-то, наверняка, было не безопасно, в минуты прояснений Верховный по-прежнему на удивление проницателен. Но может быть – Миловицкий остановился у окна, выудил сотовый – может быть, он убедит Верховного, что Миловицкий необходим ему там в качестве помощника. Серьёзно, ему же это ничего не стоит. Ну, или подскажет какой-то другой способ. Хотя бы посоветует, как отозвать эту чёртову бумагу (та, наверно, уже на подтверждении) и убрать оттуда свою подпись.
Гудок мерно шёл за гудком. Пальцы нетерпеливо отбили дробь по подоконнику.
В конце концов, это Миловицкий, по сути, привёл его в секретариат. Можно же рассчитывать хоть на тень благодарности!
Восемь гудков. Девять. Десять.
- Кииирочка, - привычно протянул он. – Что ж ты, дрянь, трубу не берёшь?
Двенадцать.
«Вызываемый вами номер не существует», - отозвался приветливый механический голос, следом запиликали короткие гудки.
Миловицкий отдёрнул трубку, будто живое кусачее существо, и тихо выругался со всеми оборотами, какие только знал.
- Господин Миловицкий! – звонко окликнули из коридоров.
Он обернулся, срочно приняв спокойный и уверенный вид:
- Да?
- Господин Миловицкий! - повторил посыльный, в нерешительности остановившись в двух метрах от него. – Верховный Правитель срочно созывает общее собрание у себя в резиденции. Явка строго обязательна.
- Прямо сейчас?
- Да, - посыльный поднял на Миловицкого глаза, помялся и всё-таки добавил доверительно. – Похоже, всё плохо.

@темы: город Р, креативы

---

Про "всё равно"

Извините, рабочая неделька выдалась напряжённой, поэтому сейчас будет про политику. Кому совсем "фу, гадость" - проматывать. *а можно и отписаться, да*

Нет, не про "повестку дня", этого за день хватает по горло. Про вообще.
Я в общем-то вполне понимаю тех, кто в принципе отстраняется от политики и всего, что около (особенно тех из них, кто потом не ноет, что для них внезапно что-то накрылось). Отстраниться от неприятного - нормальная человеческая реакция (я сама периодически перехожу в этот режим, а уж насколько оно оправданно, как и любой эскапизм - это отдельная и серьёзная тема).
Нет, я сейчас про других - про тех, кому вроде бы "не всё равно".
Это "не всё равно" чаще всего включается в момент, когда где-то затронули их лично. И не чаще.

На Оренбужской трассе в метель люди день не могли выбраться из снегов, на что МЧС и все службы благополучно забили, а телеканалы плели про оказанную помощь? Пофиг, провинция.
Деревни, сгоревшие вместе с лесами, до сих пор так и оставили? Пофиг, далеко и глухомань.
На противников несогласованной застройки попёрли техникой, били ковшами? Пофиг, это где-то на другой окраине.
В метро сходят поезда, в домах обваливаются лифты, а виноваты по традиции "стрелочники" и никто больше? Пофиг, сами разберутся.
Кого-то закрывают за критику власти в рамках разрешённого мероприятия? Пофиг, сейчас ведь постоянно кого-то сажают.
В соседнем государстве происходит не пойми что - явно не без участия наших властей? Ну, сначала, может, и не пофиг - странно, непривычно... Но скоро тоже становится пофиг - надоело.

Но зато если стало неудобно мне лично...

Ок, это тоже нормальная человеческая реакция. Но чем они тогда отличаются от столь ими не любимых дальнобойщиков, которых "просто прижали, вот они и вскинулись", и вообще "они запутинцы и не с нами"?
Так и никто ни с кем. Каждый - лишь за себя, за свой маленький узкий круг, в рамках которого ему "не всё равно". Откуда тогда этот снобизм и чувство собственной элитарности?

Вот пока будет так - не будет никак.

PS. Да, если что, я себя не исключаю.
Хотя я бы вписалась, скажем, за того же Немцова, которому вообще-то никогда не симпатизировала. Ну, вписалась бы - если б начал кто-то другой...
Тут несколько иное, по Джеку Лондону - из другого века и совсем по другому поводу, но очень точно:
"Подобно сотням тысяч людей, я трудился на другом поприще, стремясь объединить людские массы для борьбы за лучшее, за более достойное существование. Нелегкий труд — заставить людей сплотиться, еще труднее подвигнуть их на организованный протест против невыносимых условий их собственной жизни и — тем более — жизни порабощенных ими животных. <...> Тут сказывается наша человеческая слабость, и нам следует это признать так же, как мы «признаем» тепло и холод, непрозрачность непрозрачного тела и извечный закон земного притяжения".

@темы: гражданское №

---

По дню рабочему, сегодняшнему

Эгоистично и общественно неполезно) Но.
Иногда хочется попросить: "Граааждане... а можно вы теперь всё это прямо скажете, без всяких дополнительных тонкостей и слишком переносных смыслов - на уровне "снос хорошо/снос плохо", "Собянин молодец/Собянин г-н"? А то я после трёх часов работы уже перестаю понимать, на чьей вы в итоге стороне и вы вот здесь его всерьёз похвалили или это вы такие остроумные".
Нет, я, конечно, нежно люблю специфический оппозиционно-блогерский стёб. Но нельзя его жрать в таких количествах.

@темы: минправ, гражданское №

---

Работа над

"Du bist der schönest Mensch habe ich irgendwann treffen".
Даа, два часа ночи - самое время понять, что с этой фразой что-то сильно не то.
*крыыысь... ну ладно, ты забыла, как образуются сложноподчинённые предложения. с перфектом ты что сделала??*
И взяться исправлять. Тут же, на месте.
В итоге теперь так:
"Du bist der schönste Mensch, den ich irgendwann getroffen habe".
Кажется, это правильнее. Хотя я уже не поручусь.
*крысь, будешь ещё что-то писать по-немецки - проверяй тщательней, угу? ты не Рита, ты его плохо знаешь*
Заодно уж заменили давнее "Lasst uns tanzen!" на "Wollen wir tanzen!", что куда логичнее. Правда, нелогично это делать сейчас, ну и чо.

@темы: медиатор, околотворческое

---

Степной волк

Читаем "Der Steppenwolf" вслух - по большей части ради звучания - и вдруг за всем этим, как за полупрозрачной занавесью, видится что-то очень близкое, понятное и нужное именно сейчас...
Может, не перечитывать в переводе? Иногда такие вот размытые картины - как во снах, как в апперцептивном тесте - оказываются ближе и важнее, чем то, что там было в точности.
*Хотя... Вот Феликс хотел именно в переводе. Тем более, он немецкого не знает от слова совсем. А из меня переводчик никакой.
Постоянно запинаясь и коверкая слова, дочитываю какое-нибудь оооочень длинное предложение, прерываюсь и вопросительно смотрю на Риту: "Ну, хотя бы ты понимаешь? Потому что я что-то не понимаю уже ничего"*

@темы: книги

---

Внезапно

Попросили пересказать новости. Пересказала про приватизацию.
Мама признала, что у П. начались заезды и что ему пора. Мама. Хм.
*ну и кто в новогоднюю ночь отказывался от моего тоста "за нормальную власть"?*

@темы: гражданское №

---

Энное околотворческое

Да, а рассказ в процессе... Но с Миловицким всё как-то более странно, чем я думала.
Ну т.е., как бы объяснить... Если брать того же Эрлина. Не знаю, насколько это заметно со стороны, но когда я за него писала... Очень хорошо чувствовалось, что у этого существа (при формальной его вменяемости) всё же явно не все дома. Не знаю, в какие термины это перевести, но вот так.
А Ю.М. - он абсолютно нормальный. Просто сволочь (хоть и, опять же, не окончательная). Это как-то сбивает и вызывает диссонанс.
Ко всему прочему, мне его отчего-то немного жалко. Конечно, без всякой симпатии и с оттенком "сам виноват". Но.

@темы: медиатор, околотворческое

---

Грёзное

Два маршрута очень похожи: трамвай Чистые пруды - Шаболовская/Ленинский проспект и электричка Москва - С.Посад. И оба регулярно необходимы нам сами по себе, ради процесса. В это время ближе всего подходишь к собственным теням, что проплывают за окном, а в воздухе повисает возможность - пусть не сейчас и не здесь - возвращения.
И вот что ещё отдалённо похоже - аромат "Красной Москвы", только уже без теней и куда теплее. Всё-таки, мы очень правильно выбрали тогда оба раза, я только сейчас поняла. "Two moons" - это лёгкое, несколько причудливое, хотя довольно прохладное, ничего не обещающее и ни к чему не обязывающее. "Красная Москва" же - это укутывающее тебя тёплое облако, спрятанный где-то поблизости невидимый факел. (Так мы стояли 29го октября возле столба с горящим огнём, и хотя со всех сторон подступал холод, нам было тепло). С ними только надо осторожнее, может быть слишком громко и ярко, но, скажем, в метель и снег - самое то.
*слишком ярко. в метель - самое то. ты опять повторяешься*
*и да, хватит уже шугаться своего отражения в тёмном окне*

@темы: вещи, которые меня (не) любят, Mutter Angst und Vater Schmerz

---

Дорожное

Кажется, я теперь знаю, как можно визуализировать безнадёжность: окно поезда, по другую его сторону - бесконечно тянущаяся глухая кирпичная стена, а в узком промежутке между ними - такая же бесконечная белая полоса снега.
Нет, меня это даже прикалывало. Но я-то знала, что стена на самом деле не бесконечная. А если бы не знала?
*второй голос, зевая: "Всё, что есть, то вечно. Другого просто нет. А что же ещё: раз мир неизменен. Степь. Холмы. Снег. Ветер. Зима. Вперёд.", - аффтор, ты уже писал об этом*

@темы: медиатор, вокруг

---

Так, просто

"Меньше всего я склонен к сентиментальности. Литературные критики и разные сентиментальные люди считают меня звероподобным существом, упивающимся видом крови, насилиями и всевозможными ужасами. Не оспаривая такой своей репутации и даже соглашаясь с этой оценкой, позволю себе заметить, что я действительно прошел суровую школу жизни, видел и знал больше жестокости и бесчеловечности, чем обычно видит и знает средний обыватель".
Джек Лондон

"Иногда мне приходится выступать перед разными людьми, которые интересуются литературой и писательским трудом. Обычно, когда я уже заканчиваю отвечать на вопросы, кто-то обязательно встает и непременно задает один и тот же вопрос: «Почему вы пишете о таких ужасных и мрачных вещах?»
И я всегда отвечаю одно и то же: Почему вы считаете, что у меня есть выбор?"
Стивен Кинг

*наверно, тут должно быть что-то и от меня, но мне по статусу не положено*

@темы: цитатное

---

В поиске

Периодически думаю, что всё же следовало идти в журналисты.
*второй голос: ой, вот только давай без неуместных переносов. журналист бы из тебя вышел ещё хреновее, чем то, что ты есть сейчас*

@темы: гражданское №

---

Чуть-чуть попыток визуализации

На то, чтоб приступить сейчас к чистовому (и окончательному) варианту "Из глубин", меня немного не хватает.
Поэтому пока так. Два моих любимых образа оттуда (образа - потому что назвать их "героинями" всё же... немного сложно).

Ника (она же Вероника Николаевна). Та самая, про которую "и зоркий слух, не терпящий сурдинки".

И Мелисса Таубанская, поэтесса. "Кто ищет в глубинах, должен быть готов идти один".

*знаю, что глупо выкладывать к истории, которую заведомо никто не читал, особенно если, как муж мне сказал, они все на одно лицо, но когда я ещё закончу*

@темы: медиатор, почеркушки

---

Подарок?

Этот снегопад - уже не в знак того, что всё правильно. Это как весточка с той стороны, из никогда не виденного дома. Лёгкое поглаживание и заверение, что всё равно всё будет хорошо, что даже если ты лично проиграешь - победа всё равно уже за нами, и даже если ты упадёшь - тебе подберут.
Спасибо, очень вовремя.
Спасибо, теперь мне лучше.
И даже, кажется, есть силы ещё на какую-то схватку...

@темы: die Hauptstrasse

---

Нерлер "Осип Мандельштам и его солагерники"

Я уже сказала, что это специфичная и очень неоднозначная книга, так что сейчас будет много слов по поводу. Как минимум, захватывает она достаточно, чтоб заслужить это *да-да, для чтения под температуру и в лёгком тумане было самое то*
Действительно интересно и нам читалось почти на одном дыхании, информации на "подумать" и "покопать поглубже" столько, что хватило бы на долго и долго (правда, всё это большей частью по верхам, если не касается основной темы, но в этом есть и свои плюсы). Изначально даже теряешься: для автора-то тема далеко не нова, а вот ты, читатель, попробуй догадайся, кто все эти люди, на какие обстоятельства этот туманный намёк и почему они больше не виделись после этой встречи. Но в этом и своя прелесть - особенно в самом начале, про год между Воронежом и Саматихой. Тут и Мейерхольд, и Шкловский, и целая вереница слышанных мельком и не мельком имён, которые никак не ожидал здесь встретить. Как погружение в какой-то совсем другой мир, кажущийся при этом таким настоящим и откуда-то знакомым.
При этом, когда автор не цитирует (и не пересказывает без кавычек), а говорит от себя, в тексте начинают проскакивать странные неприятные нотки, какие я часто замечаю в постах наших нынешних либералов (и которые, честно говоря, раздражают, даже если я разделяю идею). Такое вот местами чуть-чуть передёргивание, чуть-чуть сгущение красок - некритичное и сути оно не меняет. Но неприятно, да.

чуть больше

Или, например, вот:
"Заключение комиссии <...> - образчик казуистической двусмысленности: с одной стороны "подследственный является личностью психопатического склада со склонностью к навязчивым мыслям и фантазированию", а с другой - он же - никакой "душевной болезнью не страдает"!"
Автор, милый, вы, наверно, не знаете, но психопатия - это не психическое заболевание. *психолог из меня, конечно, получился хреновый, но такие вещи я ещё помню* Я-то на это закрою глаза (тем более, не исключено, что действительно написали то, что сказали написать), а вот кто-нибудь другой может и не закрыть. Кто-нибудь колеблющийся и ещё не решивший - его доверие подобными неточностями можно и подорвать.
Или да, вот восклицательные знаки, где не надо. Или пассажи типа "Физически слабый, слабеющий и угасающий - он не падал духом и мужественно ждал конца" - когда несколькими абзацами выше прямо сказано, что было не так. (Или считается, что без добавочной идеализации никто уже никого не воспримет?)
(Но да, за фразы вроде "источник информации, как водится, не приводится" отдельное спасибо. И за "нравственного садиста-особиста". Надо запомнить).
Ближе к концу много дословных повторов, но об этом автор честно предупредил ещё в предисловии. И в принципе нам это не мешало... В конце концов это не худлит, а все имена сходу не упомнишь.
Да, имена, имена, выписывать имена столбиком. Юрий Казарновский, Мария Гонта ("я редко видела такое изменчивое, всегда разное, очень привлекательное, хотя не сказать, что красивое лицо"), К.Хитров... За любую ниточку чуть потяни - везде своя отдельная история. Это, наверно, и есть основное достоинство книги.

ещё чуть больше

Про Маториных, всех разом - это просто на семейную сагу тянет. ("Следователем неожиданно оказался "свой", детскосельский, малый - Георгий Ловушкин: когда-то он даже учил Митю крутить на турнике большие обороты "солнце", сам ухаживал за Ниной, старшей сестрой, - даже записки через своего будущего подследственного ей передавал. Он даже не удержался и спросил: "А где Нина?" На что получил оглушительный ответ (Нина уже была расстреляна к этому времени!): "Вам лучше знать!"")
О Казарновском (в 50е):
"Неужели это голодное существо с полным расстройством тела и духа, с беспорядочными хореическими вскидываниями рук, <...> всё ещё пишет - рисует строки стихов? Неужели существо это - Поэт? Да, поэт. И я вижу этот скачущий трамвай: "Что везёшь ты, в звоне содрогаясь?", не алма-атинский, а московский, где-нибудь на Солянке, такой же недосягаемый для него, как и для меня... Как-то он говорил мне об Антокольском, о том времени, когда они - метры московских поэтов были молоды и женщины носили их на руках, и вечером они не знали, где проведут ночь и с кем встретят рассвет. Этот трамвай был оттуда".
Хочу теперь про Казарновского. Хочу много про Казарновского.
Хитров: "Здоровье моё, конечно, не то, что было раньше, но и уж не такое, чтоб жаловаться на него. Во всяком случае я уже чувствую, что у меня есть сердце, лёгкие, а раньше я их как-то не замечал". "Ты говоришь, что сын у тебя капризен и нос картошкой. <...> Я не думаю, что было бы лучше, если он был бы, скажем, сливой или грушей или как у Гоголя "вместо носа, пустое гладкое место"". "Шура мне писал, что ты сожалеешь о невозможности разведения огорода на асфальте улиц Москвы, я же в тайне тревожусь, что мне придётся быть может ещё долгое время пожить там, где улиц не асфальтируют и где только и придётся заниматься огородом". Это он с Колымы, во время войны. Константин Евгеньевич, вы потрясающи!))
Что до финала самого О.М. - получается, дело всё же очччень мутное. Ну, т.е., как мне и казалось: всё на уровне "скорее всего, здесь, скорее всего, тогда (и, наверно, как-то вот так)". Впрочем, в подобной недосказанности тоже есть что-то очень своё, особенное.
Мне ещё сомнительны постоянные отсылки к "Стихам о неизвестном солдате"... Но тут сама не очень в теме, спорить не стану. Но всё же где-то я читала, что "гурьба и гурт", на которые так напирает автор, это узкие термины, обозначающие какие-то детали монеты - которую ("год рожденья") и зажимает в кулак лиргерой. Да и само это стихотворение... Почему-то не кажется, что оно о репрессиях. Скорее, именно о войне - очень масштабной, спутанной, бессмысленной... Нет, это, конечно 37й. Но если, как лучшие из поэтов, О.М. обладал толикой предвидения - почему бы и нет.

@темы: книги, это "моё"

---

Сумбур околотворческий

Вчера напоследок зачерпнули полную ложку зимы - перед потеплением.
Здесь бы стихи, но с какого-то момента у меня эта функция, к сожалению, вырублена.
Как, наверно, и рисунки. Впрочем, завтра попробую, есть идея.
Функция прозы, впрочем, вполне работает, а это самое важное. Новое подкидывается и проясняется, пока мы гуляем. По крайней мере, я теперь знаю, что за тень он встречает по возвращении (последнем возвращении) в Ринордийск. Не фройялйн (слишком спокойно), не К.Э. (слишком не чуждо) и уж точно не Китти (она возникнет позже). Как это до меня сразу не дошло... Должны же были они с Нонине хоть раз столкнуться и поговорить лично - пусть даже так.
...А вот рассказ про Миловицкого я не буду писать на выходных, и по весьма дурацкой причине: у нас закончились все пишущие ручки. А выходить наружу, когда там вот это, я отказываюсь.

@темы: медиатор, вокруг, околотворческое